Чтобы ни случилось - все к лучшему
Название: Всего лишь игра
Автор: Vitaann
Бета: место вакантно
Рейтинг: R
Размер: мини
Пейринг: ЛЭ/НБ
Жанр: Роман
Отказ: Всё чужое
Аннотация: Помните, как Лили попыталась разнять Снейпа и Поттера на берегу? Ещё один взгляд на то, что было после.
Комментарии: Написано для Nocuus в благодарность за то, что она есть, что она рядом и всегда поддерживает.
Предупреждение: фемслэш, АУ
Статус: закончен
читать фик
Говорят, ходьба успокаивает. Но сейчас у меня явно не тот случай.
Случалось ли Вам когда-нибудь разозлиться так, что даже быстрый бег не успокаивал? Хотя, что я спрашиваю, наверное, случалось. В сознании все мысли только и гудят: "Как он мог?!". А сердце всё равно успокоиться не может. И, что самое обидное, ведь злюсь не на него, а на себя - сама виновата. Зачем выбрала его? Зачем решила, что влюбилась? Вот теперь приходится терпеть унижение, выносить муки совести и сердца.
Я шла быстрым шагом, смотря себе под ноги, чтобы только окружающие не видели застывших в глазах слёз. Было больно и обидно услышать грубые слова от человека, которому с детства веришь, которому доверяешь, в которого уже почти влюбилась. Было больно, но делиться этой болью не хотелось. А тем более не хотелось, чтобы про неё узнала вся школа. Зачем? Чтобы высмеяли меня? Спасибо, теперь и так позора не оберёшься. Ну, почему он так поступил?!
Найти ответ на этот вопрос я не успела, так как, не заметив поворота, налетела на кого-то, спокойно прогуливающегося по коридору. Раздалось неприятное шипение – будто кто-то хотел выругаться, но не позволил себе этого. Это было странно. Подняв взгляд, я увидела несравненную Нарциссу Блэк. Мда, а я думала, день не может стать ещё хуже, - как же я ошибалась.
- Ты можешь быть хоть чуточку внимательнее? Или твоего маленького магловского умишки не хватает на такое простое действие?
Я лишь поморщилась в ответ. Смотреть с вызовом ей в глаза, когда твои – красные от невыплаканных слез, - не лучшее решение. С другой стороны, не опускать же перед этой нимфеточкой голову! Нет, только не мне. Забыв про все условности – терять-то уже всё равно мне было нечего, куда ещё больше-то позору? – я решительно подняла голову. Кажется, она удивилась моей секундной заминке и наклонилась внимательнее рассмотреть моё лицо. В итоге, от моего резкого рывка головой, она звонко клацнула зубами, что не добавило ей хорошего настроения. В глазах загорелись бесенята.
- Сш… ты, маглокровка, - зашипела она, сдерживаясь из последних сил, - кто учил тебя манерам?
Ой, так вот что значит наступить на хвост гремучей змее. Я чувствовала себя загнанным кроликом перед раскрытой пастью, что не добавляло мне оптимизма, и всё внутри решило взбунтоваться такому положению дел.
- Как будто ты тут сама вежливость! Не смешите меня! – кипя от гнева и раздражения, я грубо толкнула её плечом, направляясь обратно по пути, который завел меня в это злополучное место.
- Не так быстро, девчонка! – резко развернувшись, она успела схватить меня за руку до того, как я отошла на безопасное расстояние. Терпеть выходку у меня уже не хватало сил, слишком много их было потрачено до этого. Слишком сильно попытка успокоить двоих ненормальных, самовлюбленных парней, а потом и самой сдержать слезы обиды измотала мои нервы. Я с психом дернулась, вырываясь из женской хватки. Слизеринка, явно не ожидавшая такого, споткнувшись, упала. Её падение я отметила лишь краем сознания – по лицу текли злые слезы, обида внутри гнала меня вперед. Хотелось сбежать от всего мира, забиться в темный угол, спрятаться. Хотелось разломать вокруг спокойные вековые стены, разбить все яркие солнечные витрины окон. Но вместо этого я просто бежала вперед, не осознавая ни дороги, ни людей, ни своих поступков.
Мысли не оставляли в покое, и я продвигалась всё дальше и дальше, пока окружающая обстановка не стала мне незнакомой. Сырая стена замка закрывала начинавшее клониться к вечеру солнце, бросая свою огромную тень на маленькую поляну, сплошь усыпанную камнями. Под ногами расстилался мох, кое-где забираясь на стену и булыжники. Чуть дальше был виден край обрыва. Где я? Из окон замка, на подоконниках которых я любила просиживать часы, вид открывался совершенно иной. Впрочем, я никогда не смотрела вниз, предпочитая разглядывать даль и горизонт. За это, наверное, и поплатилась.
До ужина было еще далеко, и, пусть из-за тени от стены света было не много, я решила не возвращаться и заглянуть в обрыв. Настроение, всё такое же паршивое, гнало найти уединенное место, чтобы, как раненный зверь, зализать в тишине свои раны.
Чем ближе к пропасти, тем больше камни, тем острее у них края. Подбираясь ближе, я неосторожно ступила на скользкий мох, нога проскользнула, задела булыжник, окропив кожу алой полоской крови. Чёрт! Больше сил не осталось. Я плюхнулась на злополучный камень и расплакалась. Слезы текли без остановки, бурным потоком, а я даже не могла понять, что я оплакиваю. Боль? Но я её не чувствую. Обиду? Сама дура, что поверила темным глазам. Разбитое сердце? Но ему тоже не было дано никаких обещаний. Я не знала причины, но, давая волю слезам, сидя тут, на голом холодном камне, скрытая от солнца и от людей, открытая лишь хлестким порывам ветра, я выпускала с солеными каплями что-то темное, и мне становилось легче.
Я не знаю, сколько прошло времени. Кровь на ноге успела самостоятельно остановиться, присохнув к коже и резинке гольф. Мне было холодно, теперь я уже чувтсвовала это. Пришло время возвращаться. Да, я не помнила дороги, но решила двигаться вдоль стены, а там, кто знает, может, память вернется или ноги сами выведут. Внутри стало спокойнее, хотя тело периодически ещё вздрагивало от остаточных всхлипов. Я шла и прокручивала в сознании прошедший день. Вот утро, солнечное, весеннее, когда солнечный зайчик прыгал по моему лицу, заставляя проснуться. Тогда ещё ничто не предвещало печальных событий. Обычный, привычный уже завтрак, мандраж перед последним экзаменом. Сам он прошел как-то незаметно, будто на автопилоте – вышла, написала, рассказала. Всё время перебирала пальцами, зато спина держалась очень прямо. Вышла, выдохнула, и только тогда почувствовала – всё, сдала. Помню, смеялась и радовалась, торопилась на берег озера – поделиться радостью с ним. На этом моменте воспоминаний я остановилась, дотронулась рукой до стены замка и сделала глубокий вдох, медленно-медленно выпуская воздух. Казалось, стало легче, и я была готова вспоминать дальше. Хотя, что вспоминать-то? Я саркастично ухмыльнулась сама себе. «Дура ты, Лили, дура. С чего ты взяла, что слизеринец может быть тебе другом? Тебе, грязнокровке, как любят они произносить». Какая-то мысль поскреблась на задворках сознания, но снова поднимающийся гнев и обида не дали ей шанса быть услышанной. Так, стоп. Вновь быть захваченной обидой не хотелось, и я решила отложить эти мысли на потом, сейчас стоило вернуться на ужин. Впрочем, на ужин тоже не хотелось. Видеть вокруг себя лица – жалеющие, ухмыляющиеся, злословящие – не было сил. Но вернуться было нужно. Оглянувшись вокруг, я поняла, что уже узнаю обстановку. Незаметно для себя я умудрилась вновь попасть в замок и теперь стояла перед поворотом, за которым так неудачно налетела на Блэк. Порадовавшись тому, что знаю, где я теперь, но передернув плечами при мысли о слизеринке, я уже собиралась пройти мимо злополучного поворота, как последнее воспоминание всплыло у меня в сознании. Она же упала! Ох, совесть теперь не успокоится, пока не удостоверится, что с той нимфеточкой не случилось ничего страшного. Тяжело вздохнув и проклиная свою обязательность, я осторожными шагами направилась за поворот, понимая, что пройти мимо я уже не смогу. Стоило заглянуть за угол, как перед моими глазами открылась трогательная картина: заходящие лучи солнца проходили сквозь цветную мозаику, разбегаясь по противоположной стене задорными бликами, неугомонные пылинки танцевали в цветных потоках света, а в тени окна, прислонившись спиной к стене, сидела девушка. Она откинула голову, подтянула одно колено к груди и, казалось, застыла мраморной статуей, отделенная невидимой гранью тени от буйства красок. Её светлые волосы паутиной разметались по темной мантии и каменной стене, тонкие руки обхватывали колено, а вся поза выражала безысходность. Я стояла и смотрела на неё, завороженная увиденным. Наверное, она почувствовала мой взгляд, потому что уже через несколько мгновений её голова поднялась, и тишину разбила едкая фраза.
- Надо же, кто у нас тут! Маглокровочка подумала над своим поведением и решила прийти просить прощения? – едкая ухмыка, величественный взгляд, и весь мой альтруизм как рукой смело. Исчезло и наваждение от увиденного.
- О! Так Ваше слизеринское величество тут исключительно для меня до вечера рассиживалось? – ну не могла же я остаться у неё в долгу?! Язвительные колючки выползли наружу. Но почему же она сидит, и даже не пытается встать, позволяя мне смотреть на неё сверху вниз?
- Не много ли чести?
- Тогда объясни, что ты тут делаешь?
- Тебе-то какое дело? Кто ты такая, чтобы я перед тобой отчитывалась? Мусор под ногами.
- Ну-ну, и ради этого «мусора» мы сидим тут до самого захода солнца, - я выразительно перевела взгляд на витрину окна. И замерла – а вид-то такой же, как с того «плакательного» камня! Ноги сами понесли меня к подоконнику, так хотелось взглянуть на самое основание стены и рассмотреть своё полюбившееся безлюдное местечко. Было высоко, и когда только я успела подняться? Очнулась я оттого, что земля из-под моего правого ботинка вдруг начала куда-то уезжать. Пришлось схватиться за подоконник, пошатнувшись.
- Сколько можно? Ни манер, ни внимания! – сердито ворчала сидящяя у моих ног Нарцисса. Я недоуменно взглянула на неё и поняла, что никакая это не земля уезжала у меня из-под ноги. Просто слизеринка выдергивала подол своей мантии. Мне стало стыдно.
- Прости, - искренне сказала я и быстро убрала ноги с ткани. Ну почему она не встает? Я присела на корточки рядом с ней, ссориться уже не хотелось – как будто увиденный пейзаж снова подарил моей душе покой. – Ладно, вставай, пошли, на ужин опоздаем.
Нарцисса смерила меня недоверчивым взглядом.
- С чего вдруг такие перемены?
Я не знала, что ответить. В голове всплыла фраза какого-то философа: «Не знаешь, что сказать, скажи правду».
- Сил на ругань уже не осталось, - тяжело вздохнула я и тут же протянула ей руку. – Вставай.
Слизеринка посмотрела на мою руку, перевела взгляд на меня, наверно, пытаясь выяснить, какой же коварный план я задумала. Вскоре, что-то решив для себя, она подняла глаза к потолку и величественно произнесла:
- Не могу.
До меня не сразу дошел смысл фразы. По тону казалось, что она уже смирилась с моим существованием, и потому услышать такой ответ было странно. Наверно, со стороны это выглядело глупо – я с протянутой рукой застыла перед Блэк, а та уткнулась взглядом в стену.
- Почему? – наконец, ступор оставил меня в покое.
- Ногу подвернула, - всё так же величественно и словно невзначай пояснила Нарцисса. Да, дела… Я перевела взгляд с лица вниз. Стройные ножки, обянутые изящными белыми гольфами смотрелись на пыльном полу инородными предметами. Согнутая в колене нога была, по всей видимости, в порядке, и я переместилась к вытянутой вперед. У щиколотки она выглядела припухшей. Чтобы лучше рассмотреть, я потянула гольф вниз.
- Что ты делаешь? – Нарцисса не шелохнулась, но её тонкая бровь выразительно взметнулась вверх.
- А? – не сразу поняла вопрос я. Потом перевела взгляд на свои руки и непроизвольно залилась краской. Представляю, какая картина откроется перед случайным прохожим, удосужившимся заглянуть за угол: прислонившаяся к стене блондинка, обхватив изящными руками коленку левой ноги, внимательно смотрит, как склонившаяся над ней рыжая девушка, осторожно обхватив руками свободную правую ногу, стягивает с нее тонкий гольф. – Эм… Ну… надо же посмотреть, что у тебя с ногой! – кое-как выкрутилась я. Ну нельзя же позволить слизеринке смутить меня такой глупостью! Уж лучше я отыграюсь на ней за то, что заставила покраснеть.
- Ну-ну, - только и сказала она мне в ответ.
Все так же не поднимая головы, но хитро взглянув ей в глаза, я осторожно провожу пальцами под коленкой, аккуратно поддевая резинку. Она всё так же задумчиво смотрит на меня и ждет следующего хода. Её бровь и не думает опускаться. У меня на лице появляется ухмылочка: «Я тебе не проиграю». Слегка пощекатав ту же ямку под коленкой, широким движением спускаю тонкую ткань гольфа с икры, ладонью проводя по коже. Вторая рука все ещё лежит на коленной чашечке, хозяйски обхватив её. Теперь я всё внимание перевожу на открывшийся передо мной участок голой кожи. Задумчиво и лениво проведя ладонью вниз, тут же поднимаюсь вновь вверх, рисуя острым кончиком ногтя волнистый непонятный узор. Потом, словно извиняясь, подушечками пальцев спускаюсь по невидимой нарисованной линии, где нажимая сильней, где практически не касаясь кожи. Поддеваю пальцем сползший чулок и, царапая кожу, спускаю его до голени. Дальше мешается черная туфелька. Протягиваю левую руку и мягко провожу ладонью по всей длине ноги, насколько могу достать, в конце лишь приподнимая ногу и оставляя держать ее на весу. Поднимаю взгляд и, пристально смотря в её глаза, медленно снимаю черную обувь. Слышится глухой стук туфли о пол, но никто из нас не обращает на него внимания. Все так же не отрывая взгляд от лица наощупь снимаю всед за туфлей гольф и начинаю рисовать вслепую тот же странный узор, осторожно очерчивая каждый пальчик и поднимаясь вверх к голени. Нога слизеринки всё ещё на весу, всё ешё в моих руках, и вновь проведя широким жестом, слегка сжимаю ногу. Девушка морщится, и это словно отрезвляет нас обоих. Я слышу, как в тишине быстро стучит сердце – её, моё ли? Понять не могу, но гримаса боли ярким напоминанием встает в памяти, заставляя опустить взгляд к её источнику. Мда, поиграли называется.
Нога выглядит страшно – опухла и покраснела, к тому же просвечивает ещё и синим цветом хорошего синяка. Не удивительно, что встать и идти самостоятельно слизеринка не смогла.
- Ладно, держись за меня, доведу до Больничного крыла. Похоже, поход на ужин отменяется, - я пытаюсь пошутить, хотя внутри снова проснулась и грызет душу совесть – этот «синяк» на стройной ножке – моя работа.
Как её поднять – та ещё забота. Только теперь уже не до игр. Надевать вновь гольф и туфлю определенно нет никакого желания, а потому лишь протягиваю их ей. Слизеринка без слов берет их в руки. Я наклоняюсь к ней, осторожно обхватываю за талию одной рукой, второй уперевшись в стену – ну что поделаешь, я не парень, на руках носить не смогу. Она обхватывает свободной рукой мою шею, опирается на здоровую ногу, и мы вместе поднимаемся.
- Не дай Мерлин нас так кто-то увидит, - сквозь зубы шипит она, и я в ответ лишь ухмыляюсь:
- Упаси Боже.
Она косится на меня, но ничего не говорит. Вот так, в обнимку, близко прижавшись друг к другу, мы начинаем наш путь до Больничного крыла. Как хорошо, что уже время ужина и коридоры пустые. Мы идем медленно – она не ступает на больную ногу вообще и через шаг сильно опирается на меня. Перед каждым поворотом мы замираем и прислушиваемся, есть ли кто впереди. Она задрала нос, пытается строить из себя самостоятельную, гордую. Но она в моих руках: я крепко прижимаю её к себе за тонкую талию, я чувствую, как колотится её сердце, я слышу, как она пытается успокоить дыхание и ровно дышать. Похоже, та невинная игра повлияла на неё больше. Мне хочется вновь поддразнить девушку, застывшую у меня в руках. Оказывается, наша слизеринская белая королева ещё совсем маленький наивный ребенок, наверно, её мать строго за ней следила, не позволяя брать в руки даже томик любовного романа, не говоря уже про телевидение. Хотя, какой может быть телевизор у мнящих себя чистокровками волшебников. Не скажу, что я прямо-таки сама развязность, да и не поверил бы мне никто, если бы я так заявила. Не после того, как полдня оплакивала свою разбитую любовь. Но о том, как можно поддразнить эту наивную выскочку, представление я имела.
Замерев перед предстоящим поворотом, мы услышали приближающиеся шаги и поторопились спрятаться. Что ни говори, а появляться перед кем-нибудь в обнимку со слизеринской белой королевой мне не хотелось. Заметив у стены статую с висящим рядом гобеленом, я потянула девушку за собой. Она быстро поняла ход моих мыслей и без пререканий последовала за мной. А в меня словно бес вселился. Я прижала её к стене, вплотную придвинувшись и замерев. Несмотря на то, что статуя скрывала нас в своей тени, мы обе затаили дыхание, пока чужие шаги не стихли, всё дальше удаляясь от нас. Нарцисса тихонько выдохнула, и её дыхание пощекотало мне ухо. Я рефлекторно прижала голову к плечу, хитро посмотрела на спутницу, а потом, вместо того, чтобы продолжить путь, ближе придвинулась к ней. Нарцисса недоуменно на меня взглянула, она явно думала, что время игр на выдержку уже закончилось. Рукой, придерживающей её за талию, я томно провела по спине, при этом другой, свободной, медленно расстегивала её мантию. Оставив закрепку держаться лишь на шее, перехватила девушку другой рукой, так, чтобы мантия уже не была преградой. Холодные пальцы приподняли край блузки и дотронулись до спины. Слизеринка вздрогнула – то ли от холода, то ли от неожиданности. Впрочем, меня это не остановило, и пальцы продолжили рисовать легкие узоры, постепенно нагреваясь от тепла её кожи. Она подняла взгляд на меня, на её лице вновь играла приподнятая бровь, но девушка молчала. И что это значит? Сбитая с толку, я на секунду остановилась. Этого мгновения хватило, чтобы Блэк, усмехнувшись, легонько стукнула меня туфлей по груди и молча кивнула, намекая на дальнейший путь. Я растерянно кивнула, но руки из-под блузки не убрала. Получилось, что мы поменялись сторонами. Нарцисса переложила свою поклажу в другую руку и освободившейся вновь обвила меня за шею. Её тонкие пальчики очертили линию волос, прошлись вокруг позвонков. Вот теперь вздрогнула я. А где та наивная девушка? Неужели мне показалось? Больше ни я, находящаяся в растерянности, ни она не предпринимали никаких действий. До Больничного крыла оставалось немного, и можно было бы вздохнуть спокойно, но отчего-то так не хотелось отпускать от себя это теплое тело. Подходя к двери в палату, я чувствовала, что меня начинало колотить, и сильнее прижимала к себе слизеринку. Она не сопротивлялась, она вообще никак не реагировала, и это меня путало и бесило.
- Мадам Помфри! – открывая двери, попыталась крикнуть я, но получилось очень сипло. Неужели тепло этой девушки действует на меня так, что я теряю голос? Неосознанно я притянула её ещё ближе, хотя, казалось бы, уже некуда. Вот теперь она смотрела на меня уже удивленно и настороженно. И что ей не нравится? Сил у меня уже почти не осталось: всё-таки практически тащить на себе человека – не легкое занятие, а с завтрака я так ничего и не ела, пропустив из-за волнения перед экзаменом обед. Боже, как же давно, казалось бы, это было…
Женщина выглянула на крик и, быстро оценив обстановку – девушка на одной ноге с туфлей в руке, что может быть неясного? - кивнула на кровать, скрывшись в своем кабинете, откуда вскоре донесся звон переставляемых склянок. Мы приблизились к кровати и остановились. Непонятно почему, но я впала в ступор, разглядывая белезну простыней и понимая, что придется отпустить, отдалиться от так, кажется, жизненно необходимого тепла девушки. Я не видела лица слизеринки, я не видела ничего, кроме стоящей перед глазами белизны. Неожиданно для меня, она повернулась в моих объятиях – руки с талии я так и не отпустила, - оказавшись так близко лицом к моим глазам, села на кровать и потянула меня за собой, не отпуская руки с шеи. В голове противно натянутой струной тихонько зазвенела боль, и я поморщилась. Нарцисса не видела этого – да и где ей было разглядеть моё лицо, если оно уткнулось ей в шею: неловко покачнувшись, я упала на девушку, не отпускающую меня от себя. Она слегка передвинулась, так, чтобы вес моего тела не давил на неё, но не отстранилась. У меня двигаться сил уже не было. Я лежала, вдыхая аромат её тела – свежий, с тонкой ноткой мускуса, - шекоча своим дыханием ей шею, касаясь губами теплой кожи. Моя рука всё так же оставалась у неё на спине, непроизвольно поглаживая. Открывать глаза я не стала – мне было так тепло и хорошо, - зато, глубоко вдохнув приятный аромат, захотелось попробовать его на вкус. Меня немного колотило, но мне было всё равно. Не обращая внимания на нарастающий звон в голове, я легким поцелуем коснулась шеи слизеринки, застыла, наслаждаясь моментом. Обхватив губами чуть больший кусочек нежной кожи, слегка втянула его в себя, отпустила, прочертила короткую дорожку языком, тут же стирая след губой. Тонкие теплые пальцы рисовали на моей шее витиеватые крючочки, залезали в волосы. Послышались глухие шаги, и её рука слегка потрясла меня за плечо. Но больше двигаться я не могла, а несильная тряска рассыпала перед закрытыми глазами тысячи звезд.
- Это что такое? – сквозь вату я услышала вопрос медсестры. Нарцисса что-то ей взволнованно ответила, но разобрать слов я уже не могла. В голове был туман, перед глазами – красное марево. Я чувствовала, как заботливые руки приподнимают меня, трогают лоб, ослабляют галстук на шее, расстегивая также пару верхних пуговиц на рубашке. К губам прислоняется холодное стекло, я рефлекторно глотаю жидкость, звон начинает отступать, увлекая меня за собой. Больше я ничего не слышу – я лечу по мягким невесомым волнам сна, среди свежих запахов со вкусом чужой кожи.
***
Спала, по всей видимости, я не долго, однако, когда открыла глаза, за окнами была уже ночь. Спать не хотелось, думать тоже. Я стала оглядывать пространство вокруг. Так, кажется, на соседней кровати кто-то есть. По белёсым прядям я опознала Блэк. Она свернулась калачиком, повернувшись ко мне спиной, и, по всей видимости, уже видела десятые сны. Я продолжила рассматривать помещение: вот темная деревянная тумбочка, на которой столпились непонятные склянки с наклейками, надписи на которых в темноте было не разобрать, разделяет наши со слезеринкой кровати. Темный сейчас проход между кроватями, стул напротив, еще один рядом с сидящей на нём фигурой. А вот это уже интересно. Я попыталась разглядеть человека, но ничего, кроме опять-таки темной мантии и волос, не увидела – глаза еще не достаточно адаптировались к полумраку. Почувствовав мой взгляд, фигура пошевелилась, поднимая лицо и заглядывая мне в глаза. Боже! Это Северус! Тут же на меня нахлынули воспоминания сегодняшнего дня, вернулась обида, вернулась горечь оскорбления, вернулась боль разбитого сердца.
- Лили, - тихо прошептал он. Моё сердце быстро забилось, но так просто прощать ему всё я не собиралась. Не выдержав виноватого взгляда, я отвела глаза и уставилась в окно. – Лили, - снова прошептал он, - прости меня, Лили.
Я продолжала молчать. Мне было больно, и очень хотелось, чтобы он тоже понял, какую боль приходится из-за него испытавать. Я не думала тогда, каково пришлось ему, я чувствовала только, как царапают душу осколки моего сердца.
- Лил, ты же мой друг… - мне безумно хотелось закричать. Только друг, да? И от такого положения дел становилось ещё более тошно.
- Уйди, - тихо сказала я. Он не двигался, как будто не мог поверить, что я могу его не простить. – Убирайся! – держать себя в руках не было сил, и голос сорвался, переходя в крик, немного истеричный. Он молча поднялся, как-то недоверчиво посмотрел на меня. Потом в его взгляде что-то изменилось, и, резко крутнувшись на каблуках, он быстрым шагом направился к выходу. Я смотрела на такую любимую удаляющуюся фигуру, и не могла ни оторвать взгляда, ни вымолвить слова. Он ушел, а я не остановила – сама же прогнала. По щекам текли слезы, из груди вырвался тихий стон, чем-то похожий на вой. Всхлип, другой, - и я уже не могу остановиться. Утыкаюсь в подушку, кусаю ткань, впиваюсь ногтями в ладонь – всё, что угодно, лишь бы уменьшить разверзнувшуюся пропасть внутри.
К волосам прикасается неожиданная рука, начинает нежно гладить. Я не отстраняюсь, лишь сильнее утыкаюсь в подушку, и меня накрывает новая волна слёз. Она садится на мою постель, притягивает меня к себе, укачивая, словно маленького ребенка. Уткнувшись ей в грудь, я потихоньку успокаиваюсь. Девушка замечает моё состояние, замирает. Потом наклоняется, почти касаясь губами уха, вполголоса произносит:
- Представь, что это игра. А завтра у тебя начнётся новая жизнь, и это всё останется в прошлом.
Я задумываюсь над её словами, пытаюсь приспособить их к себе. Она больше не говорит ни слова. Она дотрагивается теплыми пальцами до уха, которое только что опаляла своим дыханием, обводит все его линии. Это неожиданно приятно, и я наслаждаюсь прикосновениями. Заключив в кольцо рук её талию, утыкаюсь лицом в неё, ожидая продолжения. Пальцы сменяет тепло дыхания – оно шекочет, обжигает. Вот она уже языком очерчивает те же линии, аккуратно прикусывает мочку уха, спускается дорожкой поцелуев к шее. Я изворачиваюсь в её руках, подставляя ей свое горло. Со следующим поцелуем я чувствую её ухмылку, но мои руки уже запутываюстся в светлых прядях, притягивают ближе столь желанные губы. Она быстро проводит кончиком языка дорожку по подбородку, подбираясь к уголку моего рта. Я поворачиваю голову и захватываю её нижнюю губу. Она улыбается, а потом вдруг вовлекает меня в глубокий поцелуй. Её руки подбираются к пуговицам моей рубашки, и я, не отрываясь от трепетных губ, следую её примеру. Наконец она разрывает наш поцелуй, слегка отстраняется и в свете звезд, выглядывающих из окна, разглядывает моё лицо, кончиками пальцев очерчивая линии. Я завороженно смотрю на неё снизу вверх, и во мне рождается желание подчинить её себе. Я опрокидываю слизеринку на спину и устраиваюсь сверху, тихонько посмеиваясь. Она ухмыляется, но теперь уже я прокладываю дорожки поцелуев на её шее. Руки будто сходят с ума – спускаются вниз, распахивают расстегнутую блузку, проходят по груди, очерчивают живот, и ни на миг не отрываются от нежной кожи. Её руки путают мои волосы, прижимают меня к себе и сползают на спину. Я отнимаю свои лишь на пару мгновений, позволяя ей снять с меня расстегнутую рубашку, при этом, не отрываясь, целую её в солнечное сплетение. Легонько оттягиваю губами кожу, прикусываю, целую, прокладываю дорожку к груди. Она выгибается мне на встречу, давая возможность лишить её лифчика. Пара поцелуев, и её настрой меняется – она уже не покорная любовница, она перехватывает инициативу. Теперь я подмята под ней, мои руки подняты вверх, мои бёдра крепко зажаты её ногами. Она тянется, словно кошка, задевая голой грудью мой живот, поднимается выше и вновь жадно набрасывается на мои губы. Её руки лишь на миг ослабляют хватку на моих запястьях, но через секунду я понимаю, что они уже обмотаны тканью и привязаны к изголовью кровати. Подозреваю, что это моя рубашка, но сейчас всё не имеет значения. Она осторожно ложится на меня, очерчивает контур моего тела, целует грудь, слегка прикусывая. Её бесцеремонные руки не останавливаются, лезут под юбку, скользят по бёдрам и ногам. Поцелуй, укус, влажная дорожка языка. Она отстраняется, а я выгибаюсь дугой, пытаясь сохранить контакт. Она дует, и по телу пробегает дрожь. И всё повторяется снова, и ни одна из нас не в силах оторваться.
***
Открыв глаза, я улыбаюсь ночным воспоминаниям, оглядываюсь вокруг, но ни в обстановке, ни в одежде не нахожу следов в подтверждение вчерашнему сумасшествию. Нарциссы уже нет, а подоспевшая мадам Помфри настойчиво вливает мне ещё одну порцию зелья и разрешает покинуть Больничное крыло, убедительно советуя больше не запускать так простуду. «Это игра», - вспоминаю я слова слизеринки и тяжело вздыхаю. Ладно, пора собираться, всё-таки скоро ехать домой. Одевшись, я подхожу к выходу из Больничного крыла. Делаю глубокий вдох – нужно следовать ночным словам.
- Ну, здравствуй, новая жизнь! – тихонько улыбаюсь я и открываю дверь. А за ней меня встречает робко улыбающийся Джеймс, протягивающий букет ромашек.
Автор: Vitaann
Бета: место вакантно
Рейтинг: R
Размер: мини
Пейринг: ЛЭ/НБ
Жанр: Роман
Отказ: Всё чужое
Аннотация: Помните, как Лили попыталась разнять Снейпа и Поттера на берегу? Ещё один взгляд на то, что было после.
Комментарии: Написано для Nocuus в благодарность за то, что она есть, что она рядом и всегда поддерживает.
Предупреждение: фемслэш, АУ
Статус: закончен
читать фик
Говорят, ходьба успокаивает. Но сейчас у меня явно не тот случай.
Случалось ли Вам когда-нибудь разозлиться так, что даже быстрый бег не успокаивал? Хотя, что я спрашиваю, наверное, случалось. В сознании все мысли только и гудят: "Как он мог?!". А сердце всё равно успокоиться не может. И, что самое обидное, ведь злюсь не на него, а на себя - сама виновата. Зачем выбрала его? Зачем решила, что влюбилась? Вот теперь приходится терпеть унижение, выносить муки совести и сердца.
Я шла быстрым шагом, смотря себе под ноги, чтобы только окружающие не видели застывших в глазах слёз. Было больно и обидно услышать грубые слова от человека, которому с детства веришь, которому доверяешь, в которого уже почти влюбилась. Было больно, но делиться этой болью не хотелось. А тем более не хотелось, чтобы про неё узнала вся школа. Зачем? Чтобы высмеяли меня? Спасибо, теперь и так позора не оберёшься. Ну, почему он так поступил?!
Найти ответ на этот вопрос я не успела, так как, не заметив поворота, налетела на кого-то, спокойно прогуливающегося по коридору. Раздалось неприятное шипение – будто кто-то хотел выругаться, но не позволил себе этого. Это было странно. Подняв взгляд, я увидела несравненную Нарциссу Блэк. Мда, а я думала, день не может стать ещё хуже, - как же я ошибалась.
- Ты можешь быть хоть чуточку внимательнее? Или твоего маленького магловского умишки не хватает на такое простое действие?
Я лишь поморщилась в ответ. Смотреть с вызовом ей в глаза, когда твои – красные от невыплаканных слез, - не лучшее решение. С другой стороны, не опускать же перед этой нимфеточкой голову! Нет, только не мне. Забыв про все условности – терять-то уже всё равно мне было нечего, куда ещё больше-то позору? – я решительно подняла голову. Кажется, она удивилась моей секундной заминке и наклонилась внимательнее рассмотреть моё лицо. В итоге, от моего резкого рывка головой, она звонко клацнула зубами, что не добавило ей хорошего настроения. В глазах загорелись бесенята.
- Сш… ты, маглокровка, - зашипела она, сдерживаясь из последних сил, - кто учил тебя манерам?
Ой, так вот что значит наступить на хвост гремучей змее. Я чувствовала себя загнанным кроликом перед раскрытой пастью, что не добавляло мне оптимизма, и всё внутри решило взбунтоваться такому положению дел.
- Как будто ты тут сама вежливость! Не смешите меня! – кипя от гнева и раздражения, я грубо толкнула её плечом, направляясь обратно по пути, который завел меня в это злополучное место.
- Не так быстро, девчонка! – резко развернувшись, она успела схватить меня за руку до того, как я отошла на безопасное расстояние. Терпеть выходку у меня уже не хватало сил, слишком много их было потрачено до этого. Слишком сильно попытка успокоить двоих ненормальных, самовлюбленных парней, а потом и самой сдержать слезы обиды измотала мои нервы. Я с психом дернулась, вырываясь из женской хватки. Слизеринка, явно не ожидавшая такого, споткнувшись, упала. Её падение я отметила лишь краем сознания – по лицу текли злые слезы, обида внутри гнала меня вперед. Хотелось сбежать от всего мира, забиться в темный угол, спрятаться. Хотелось разломать вокруг спокойные вековые стены, разбить все яркие солнечные витрины окон. Но вместо этого я просто бежала вперед, не осознавая ни дороги, ни людей, ни своих поступков.
Мысли не оставляли в покое, и я продвигалась всё дальше и дальше, пока окружающая обстановка не стала мне незнакомой. Сырая стена замка закрывала начинавшее клониться к вечеру солнце, бросая свою огромную тень на маленькую поляну, сплошь усыпанную камнями. Под ногами расстилался мох, кое-где забираясь на стену и булыжники. Чуть дальше был виден край обрыва. Где я? Из окон замка, на подоконниках которых я любила просиживать часы, вид открывался совершенно иной. Впрочем, я никогда не смотрела вниз, предпочитая разглядывать даль и горизонт. За это, наверное, и поплатилась.
До ужина было еще далеко, и, пусть из-за тени от стены света было не много, я решила не возвращаться и заглянуть в обрыв. Настроение, всё такое же паршивое, гнало найти уединенное место, чтобы, как раненный зверь, зализать в тишине свои раны.
Чем ближе к пропасти, тем больше камни, тем острее у них края. Подбираясь ближе, я неосторожно ступила на скользкий мох, нога проскользнула, задела булыжник, окропив кожу алой полоской крови. Чёрт! Больше сил не осталось. Я плюхнулась на злополучный камень и расплакалась. Слезы текли без остановки, бурным потоком, а я даже не могла понять, что я оплакиваю. Боль? Но я её не чувствую. Обиду? Сама дура, что поверила темным глазам. Разбитое сердце? Но ему тоже не было дано никаких обещаний. Я не знала причины, но, давая волю слезам, сидя тут, на голом холодном камне, скрытая от солнца и от людей, открытая лишь хлестким порывам ветра, я выпускала с солеными каплями что-то темное, и мне становилось легче.
Я не знаю, сколько прошло времени. Кровь на ноге успела самостоятельно остановиться, присохнув к коже и резинке гольф. Мне было холодно, теперь я уже чувтсвовала это. Пришло время возвращаться. Да, я не помнила дороги, но решила двигаться вдоль стены, а там, кто знает, может, память вернется или ноги сами выведут. Внутри стало спокойнее, хотя тело периодически ещё вздрагивало от остаточных всхлипов. Я шла и прокручивала в сознании прошедший день. Вот утро, солнечное, весеннее, когда солнечный зайчик прыгал по моему лицу, заставляя проснуться. Тогда ещё ничто не предвещало печальных событий. Обычный, привычный уже завтрак, мандраж перед последним экзаменом. Сам он прошел как-то незаметно, будто на автопилоте – вышла, написала, рассказала. Всё время перебирала пальцами, зато спина держалась очень прямо. Вышла, выдохнула, и только тогда почувствовала – всё, сдала. Помню, смеялась и радовалась, торопилась на берег озера – поделиться радостью с ним. На этом моменте воспоминаний я остановилась, дотронулась рукой до стены замка и сделала глубокий вдох, медленно-медленно выпуская воздух. Казалось, стало легче, и я была готова вспоминать дальше. Хотя, что вспоминать-то? Я саркастично ухмыльнулась сама себе. «Дура ты, Лили, дура. С чего ты взяла, что слизеринец может быть тебе другом? Тебе, грязнокровке, как любят они произносить». Какая-то мысль поскреблась на задворках сознания, но снова поднимающийся гнев и обида не дали ей шанса быть услышанной. Так, стоп. Вновь быть захваченной обидой не хотелось, и я решила отложить эти мысли на потом, сейчас стоило вернуться на ужин. Впрочем, на ужин тоже не хотелось. Видеть вокруг себя лица – жалеющие, ухмыляющиеся, злословящие – не было сил. Но вернуться было нужно. Оглянувшись вокруг, я поняла, что уже узнаю обстановку. Незаметно для себя я умудрилась вновь попасть в замок и теперь стояла перед поворотом, за которым так неудачно налетела на Блэк. Порадовавшись тому, что знаю, где я теперь, но передернув плечами при мысли о слизеринке, я уже собиралась пройти мимо злополучного поворота, как последнее воспоминание всплыло у меня в сознании. Она же упала! Ох, совесть теперь не успокоится, пока не удостоверится, что с той нимфеточкой не случилось ничего страшного. Тяжело вздохнув и проклиная свою обязательность, я осторожными шагами направилась за поворот, понимая, что пройти мимо я уже не смогу. Стоило заглянуть за угол, как перед моими глазами открылась трогательная картина: заходящие лучи солнца проходили сквозь цветную мозаику, разбегаясь по противоположной стене задорными бликами, неугомонные пылинки танцевали в цветных потоках света, а в тени окна, прислонившись спиной к стене, сидела девушка. Она откинула голову, подтянула одно колено к груди и, казалось, застыла мраморной статуей, отделенная невидимой гранью тени от буйства красок. Её светлые волосы паутиной разметались по темной мантии и каменной стене, тонкие руки обхватывали колено, а вся поза выражала безысходность. Я стояла и смотрела на неё, завороженная увиденным. Наверное, она почувствовала мой взгляд, потому что уже через несколько мгновений её голова поднялась, и тишину разбила едкая фраза.
- Надо же, кто у нас тут! Маглокровочка подумала над своим поведением и решила прийти просить прощения? – едкая ухмыка, величественный взгляд, и весь мой альтруизм как рукой смело. Исчезло и наваждение от увиденного.
- О! Так Ваше слизеринское величество тут исключительно для меня до вечера рассиживалось? – ну не могла же я остаться у неё в долгу?! Язвительные колючки выползли наружу. Но почему же она сидит, и даже не пытается встать, позволяя мне смотреть на неё сверху вниз?
- Не много ли чести?
- Тогда объясни, что ты тут делаешь?
- Тебе-то какое дело? Кто ты такая, чтобы я перед тобой отчитывалась? Мусор под ногами.
- Ну-ну, и ради этого «мусора» мы сидим тут до самого захода солнца, - я выразительно перевела взгляд на витрину окна. И замерла – а вид-то такой же, как с того «плакательного» камня! Ноги сами понесли меня к подоконнику, так хотелось взглянуть на самое основание стены и рассмотреть своё полюбившееся безлюдное местечко. Было высоко, и когда только я успела подняться? Очнулась я оттого, что земля из-под моего правого ботинка вдруг начала куда-то уезжать. Пришлось схватиться за подоконник, пошатнувшись.
- Сколько можно? Ни манер, ни внимания! – сердито ворчала сидящяя у моих ног Нарцисса. Я недоуменно взглянула на неё и поняла, что никакая это не земля уезжала у меня из-под ноги. Просто слизеринка выдергивала подол своей мантии. Мне стало стыдно.
- Прости, - искренне сказала я и быстро убрала ноги с ткани. Ну почему она не встает? Я присела на корточки рядом с ней, ссориться уже не хотелось – как будто увиденный пейзаж снова подарил моей душе покой. – Ладно, вставай, пошли, на ужин опоздаем.
Нарцисса смерила меня недоверчивым взглядом.
- С чего вдруг такие перемены?
Я не знала, что ответить. В голове всплыла фраза какого-то философа: «Не знаешь, что сказать, скажи правду».
- Сил на ругань уже не осталось, - тяжело вздохнула я и тут же протянула ей руку. – Вставай.
Слизеринка посмотрела на мою руку, перевела взгляд на меня, наверно, пытаясь выяснить, какой же коварный план я задумала. Вскоре, что-то решив для себя, она подняла глаза к потолку и величественно произнесла:
- Не могу.
До меня не сразу дошел смысл фразы. По тону казалось, что она уже смирилась с моим существованием, и потому услышать такой ответ было странно. Наверно, со стороны это выглядело глупо – я с протянутой рукой застыла перед Блэк, а та уткнулась взглядом в стену.
- Почему? – наконец, ступор оставил меня в покое.
- Ногу подвернула, - всё так же величественно и словно невзначай пояснила Нарцисса. Да, дела… Я перевела взгляд с лица вниз. Стройные ножки, обянутые изящными белыми гольфами смотрелись на пыльном полу инородными предметами. Согнутая в колене нога была, по всей видимости, в порядке, и я переместилась к вытянутой вперед. У щиколотки она выглядела припухшей. Чтобы лучше рассмотреть, я потянула гольф вниз.
- Что ты делаешь? – Нарцисса не шелохнулась, но её тонкая бровь выразительно взметнулась вверх.
- А? – не сразу поняла вопрос я. Потом перевела взгляд на свои руки и непроизвольно залилась краской. Представляю, какая картина откроется перед случайным прохожим, удосужившимся заглянуть за угол: прислонившаяся к стене блондинка, обхватив изящными руками коленку левой ноги, внимательно смотрит, как склонившаяся над ней рыжая девушка, осторожно обхватив руками свободную правую ногу, стягивает с нее тонкий гольф. – Эм… Ну… надо же посмотреть, что у тебя с ногой! – кое-как выкрутилась я. Ну нельзя же позволить слизеринке смутить меня такой глупостью! Уж лучше я отыграюсь на ней за то, что заставила покраснеть.
- Ну-ну, - только и сказала она мне в ответ.
Все так же не поднимая головы, но хитро взглянув ей в глаза, я осторожно провожу пальцами под коленкой, аккуратно поддевая резинку. Она всё так же задумчиво смотрит на меня и ждет следующего хода. Её бровь и не думает опускаться. У меня на лице появляется ухмылочка: «Я тебе не проиграю». Слегка пощекатав ту же ямку под коленкой, широким движением спускаю тонкую ткань гольфа с икры, ладонью проводя по коже. Вторая рука все ещё лежит на коленной чашечке, хозяйски обхватив её. Теперь я всё внимание перевожу на открывшийся передо мной участок голой кожи. Задумчиво и лениво проведя ладонью вниз, тут же поднимаюсь вновь вверх, рисуя острым кончиком ногтя волнистый непонятный узор. Потом, словно извиняясь, подушечками пальцев спускаюсь по невидимой нарисованной линии, где нажимая сильней, где практически не касаясь кожи. Поддеваю пальцем сползший чулок и, царапая кожу, спускаю его до голени. Дальше мешается черная туфелька. Протягиваю левую руку и мягко провожу ладонью по всей длине ноги, насколько могу достать, в конце лишь приподнимая ногу и оставляя держать ее на весу. Поднимаю взгляд и, пристально смотря в её глаза, медленно снимаю черную обувь. Слышится глухой стук туфли о пол, но никто из нас не обращает на него внимания. Все так же не отрывая взгляд от лица наощупь снимаю всед за туфлей гольф и начинаю рисовать вслепую тот же странный узор, осторожно очерчивая каждый пальчик и поднимаясь вверх к голени. Нога слизеринки всё ещё на весу, всё ешё в моих руках, и вновь проведя широким жестом, слегка сжимаю ногу. Девушка морщится, и это словно отрезвляет нас обоих. Я слышу, как в тишине быстро стучит сердце – её, моё ли? Понять не могу, но гримаса боли ярким напоминанием встает в памяти, заставляя опустить взгляд к её источнику. Мда, поиграли называется.
Нога выглядит страшно – опухла и покраснела, к тому же просвечивает ещё и синим цветом хорошего синяка. Не удивительно, что встать и идти самостоятельно слизеринка не смогла.
- Ладно, держись за меня, доведу до Больничного крыла. Похоже, поход на ужин отменяется, - я пытаюсь пошутить, хотя внутри снова проснулась и грызет душу совесть – этот «синяк» на стройной ножке – моя работа.
Как её поднять – та ещё забота. Только теперь уже не до игр. Надевать вновь гольф и туфлю определенно нет никакого желания, а потому лишь протягиваю их ей. Слизеринка без слов берет их в руки. Я наклоняюсь к ней, осторожно обхватываю за талию одной рукой, второй уперевшись в стену – ну что поделаешь, я не парень, на руках носить не смогу. Она обхватывает свободной рукой мою шею, опирается на здоровую ногу, и мы вместе поднимаемся.
- Не дай Мерлин нас так кто-то увидит, - сквозь зубы шипит она, и я в ответ лишь ухмыляюсь:
- Упаси Боже.
Она косится на меня, но ничего не говорит. Вот так, в обнимку, близко прижавшись друг к другу, мы начинаем наш путь до Больничного крыла. Как хорошо, что уже время ужина и коридоры пустые. Мы идем медленно – она не ступает на больную ногу вообще и через шаг сильно опирается на меня. Перед каждым поворотом мы замираем и прислушиваемся, есть ли кто впереди. Она задрала нос, пытается строить из себя самостоятельную, гордую. Но она в моих руках: я крепко прижимаю её к себе за тонкую талию, я чувствую, как колотится её сердце, я слышу, как она пытается успокоить дыхание и ровно дышать. Похоже, та невинная игра повлияла на неё больше. Мне хочется вновь поддразнить девушку, застывшую у меня в руках. Оказывается, наша слизеринская белая королева ещё совсем маленький наивный ребенок, наверно, её мать строго за ней следила, не позволяя брать в руки даже томик любовного романа, не говоря уже про телевидение. Хотя, какой может быть телевизор у мнящих себя чистокровками волшебников. Не скажу, что я прямо-таки сама развязность, да и не поверил бы мне никто, если бы я так заявила. Не после того, как полдня оплакивала свою разбитую любовь. Но о том, как можно поддразнить эту наивную выскочку, представление я имела.
Замерев перед предстоящим поворотом, мы услышали приближающиеся шаги и поторопились спрятаться. Что ни говори, а появляться перед кем-нибудь в обнимку со слизеринской белой королевой мне не хотелось. Заметив у стены статую с висящим рядом гобеленом, я потянула девушку за собой. Она быстро поняла ход моих мыслей и без пререканий последовала за мной. А в меня словно бес вселился. Я прижала её к стене, вплотную придвинувшись и замерев. Несмотря на то, что статуя скрывала нас в своей тени, мы обе затаили дыхание, пока чужие шаги не стихли, всё дальше удаляясь от нас. Нарцисса тихонько выдохнула, и её дыхание пощекотало мне ухо. Я рефлекторно прижала голову к плечу, хитро посмотрела на спутницу, а потом, вместо того, чтобы продолжить путь, ближе придвинулась к ней. Нарцисса недоуменно на меня взглянула, она явно думала, что время игр на выдержку уже закончилось. Рукой, придерживающей её за талию, я томно провела по спине, при этом другой, свободной, медленно расстегивала её мантию. Оставив закрепку держаться лишь на шее, перехватила девушку другой рукой, так, чтобы мантия уже не была преградой. Холодные пальцы приподняли край блузки и дотронулись до спины. Слизеринка вздрогнула – то ли от холода, то ли от неожиданности. Впрочем, меня это не остановило, и пальцы продолжили рисовать легкие узоры, постепенно нагреваясь от тепла её кожи. Она подняла взгляд на меня, на её лице вновь играла приподнятая бровь, но девушка молчала. И что это значит? Сбитая с толку, я на секунду остановилась. Этого мгновения хватило, чтобы Блэк, усмехнувшись, легонько стукнула меня туфлей по груди и молча кивнула, намекая на дальнейший путь. Я растерянно кивнула, но руки из-под блузки не убрала. Получилось, что мы поменялись сторонами. Нарцисса переложила свою поклажу в другую руку и освободившейся вновь обвила меня за шею. Её тонкие пальчики очертили линию волос, прошлись вокруг позвонков. Вот теперь вздрогнула я. А где та наивная девушка? Неужели мне показалось? Больше ни я, находящаяся в растерянности, ни она не предпринимали никаких действий. До Больничного крыла оставалось немного, и можно было бы вздохнуть спокойно, но отчего-то так не хотелось отпускать от себя это теплое тело. Подходя к двери в палату, я чувствовала, что меня начинало колотить, и сильнее прижимала к себе слизеринку. Она не сопротивлялась, она вообще никак не реагировала, и это меня путало и бесило.
- Мадам Помфри! – открывая двери, попыталась крикнуть я, но получилось очень сипло. Неужели тепло этой девушки действует на меня так, что я теряю голос? Неосознанно я притянула её ещё ближе, хотя, казалось бы, уже некуда. Вот теперь она смотрела на меня уже удивленно и настороженно. И что ей не нравится? Сил у меня уже почти не осталось: всё-таки практически тащить на себе человека – не легкое занятие, а с завтрака я так ничего и не ела, пропустив из-за волнения перед экзаменом обед. Боже, как же давно, казалось бы, это было…
Женщина выглянула на крик и, быстро оценив обстановку – девушка на одной ноге с туфлей в руке, что может быть неясного? - кивнула на кровать, скрывшись в своем кабинете, откуда вскоре донесся звон переставляемых склянок. Мы приблизились к кровати и остановились. Непонятно почему, но я впала в ступор, разглядывая белезну простыней и понимая, что придется отпустить, отдалиться от так, кажется, жизненно необходимого тепла девушки. Я не видела лица слизеринки, я не видела ничего, кроме стоящей перед глазами белизны. Неожиданно для меня, она повернулась в моих объятиях – руки с талии я так и не отпустила, - оказавшись так близко лицом к моим глазам, села на кровать и потянула меня за собой, не отпуская руки с шеи. В голове противно натянутой струной тихонько зазвенела боль, и я поморщилась. Нарцисса не видела этого – да и где ей было разглядеть моё лицо, если оно уткнулось ей в шею: неловко покачнувшись, я упала на девушку, не отпускающую меня от себя. Она слегка передвинулась, так, чтобы вес моего тела не давил на неё, но не отстранилась. У меня двигаться сил уже не было. Я лежала, вдыхая аромат её тела – свежий, с тонкой ноткой мускуса, - шекоча своим дыханием ей шею, касаясь губами теплой кожи. Моя рука всё так же оставалась у неё на спине, непроизвольно поглаживая. Открывать глаза я не стала – мне было так тепло и хорошо, - зато, глубоко вдохнув приятный аромат, захотелось попробовать его на вкус. Меня немного колотило, но мне было всё равно. Не обращая внимания на нарастающий звон в голове, я легким поцелуем коснулась шеи слизеринки, застыла, наслаждаясь моментом. Обхватив губами чуть больший кусочек нежной кожи, слегка втянула его в себя, отпустила, прочертила короткую дорожку языком, тут же стирая след губой. Тонкие теплые пальцы рисовали на моей шее витиеватые крючочки, залезали в волосы. Послышались глухие шаги, и её рука слегка потрясла меня за плечо. Но больше двигаться я не могла, а несильная тряска рассыпала перед закрытыми глазами тысячи звезд.
- Это что такое? – сквозь вату я услышала вопрос медсестры. Нарцисса что-то ей взволнованно ответила, но разобрать слов я уже не могла. В голове был туман, перед глазами – красное марево. Я чувствовала, как заботливые руки приподнимают меня, трогают лоб, ослабляют галстук на шее, расстегивая также пару верхних пуговиц на рубашке. К губам прислоняется холодное стекло, я рефлекторно глотаю жидкость, звон начинает отступать, увлекая меня за собой. Больше я ничего не слышу – я лечу по мягким невесомым волнам сна, среди свежих запахов со вкусом чужой кожи.
***
Спала, по всей видимости, я не долго, однако, когда открыла глаза, за окнами была уже ночь. Спать не хотелось, думать тоже. Я стала оглядывать пространство вокруг. Так, кажется, на соседней кровати кто-то есть. По белёсым прядям я опознала Блэк. Она свернулась калачиком, повернувшись ко мне спиной, и, по всей видимости, уже видела десятые сны. Я продолжила рассматривать помещение: вот темная деревянная тумбочка, на которой столпились непонятные склянки с наклейками, надписи на которых в темноте было не разобрать, разделяет наши со слезеринкой кровати. Темный сейчас проход между кроватями, стул напротив, еще один рядом с сидящей на нём фигурой. А вот это уже интересно. Я попыталась разглядеть человека, но ничего, кроме опять-таки темной мантии и волос, не увидела – глаза еще не достаточно адаптировались к полумраку. Почувствовав мой взгляд, фигура пошевелилась, поднимая лицо и заглядывая мне в глаза. Боже! Это Северус! Тут же на меня нахлынули воспоминания сегодняшнего дня, вернулась обида, вернулась горечь оскорбления, вернулась боль разбитого сердца.
- Лили, - тихо прошептал он. Моё сердце быстро забилось, но так просто прощать ему всё я не собиралась. Не выдержав виноватого взгляда, я отвела глаза и уставилась в окно. – Лили, - снова прошептал он, - прости меня, Лили.
Я продолжала молчать. Мне было больно, и очень хотелось, чтобы он тоже понял, какую боль приходится из-за него испытавать. Я не думала тогда, каково пришлось ему, я чувствовала только, как царапают душу осколки моего сердца.
- Лил, ты же мой друг… - мне безумно хотелось закричать. Только друг, да? И от такого положения дел становилось ещё более тошно.
- Уйди, - тихо сказала я. Он не двигался, как будто не мог поверить, что я могу его не простить. – Убирайся! – держать себя в руках не было сил, и голос сорвался, переходя в крик, немного истеричный. Он молча поднялся, как-то недоверчиво посмотрел на меня. Потом в его взгляде что-то изменилось, и, резко крутнувшись на каблуках, он быстрым шагом направился к выходу. Я смотрела на такую любимую удаляющуюся фигуру, и не могла ни оторвать взгляда, ни вымолвить слова. Он ушел, а я не остановила – сама же прогнала. По щекам текли слезы, из груди вырвался тихий стон, чем-то похожий на вой. Всхлип, другой, - и я уже не могу остановиться. Утыкаюсь в подушку, кусаю ткань, впиваюсь ногтями в ладонь – всё, что угодно, лишь бы уменьшить разверзнувшуюся пропасть внутри.
К волосам прикасается неожиданная рука, начинает нежно гладить. Я не отстраняюсь, лишь сильнее утыкаюсь в подушку, и меня накрывает новая волна слёз. Она садится на мою постель, притягивает меня к себе, укачивая, словно маленького ребенка. Уткнувшись ей в грудь, я потихоньку успокаиваюсь. Девушка замечает моё состояние, замирает. Потом наклоняется, почти касаясь губами уха, вполголоса произносит:
- Представь, что это игра. А завтра у тебя начнётся новая жизнь, и это всё останется в прошлом.
Я задумываюсь над её словами, пытаюсь приспособить их к себе. Она больше не говорит ни слова. Она дотрагивается теплыми пальцами до уха, которое только что опаляла своим дыханием, обводит все его линии. Это неожиданно приятно, и я наслаждаюсь прикосновениями. Заключив в кольцо рук её талию, утыкаюсь лицом в неё, ожидая продолжения. Пальцы сменяет тепло дыхания – оно шекочет, обжигает. Вот она уже языком очерчивает те же линии, аккуратно прикусывает мочку уха, спускается дорожкой поцелуев к шее. Я изворачиваюсь в её руках, подставляя ей свое горло. Со следующим поцелуем я чувствую её ухмылку, но мои руки уже запутываюстся в светлых прядях, притягивают ближе столь желанные губы. Она быстро проводит кончиком языка дорожку по подбородку, подбираясь к уголку моего рта. Я поворачиваю голову и захватываю её нижнюю губу. Она улыбается, а потом вдруг вовлекает меня в глубокий поцелуй. Её руки подбираются к пуговицам моей рубашки, и я, не отрываясь от трепетных губ, следую её примеру. Наконец она разрывает наш поцелуй, слегка отстраняется и в свете звезд, выглядывающих из окна, разглядывает моё лицо, кончиками пальцев очерчивая линии. Я завороженно смотрю на неё снизу вверх, и во мне рождается желание подчинить её себе. Я опрокидываю слизеринку на спину и устраиваюсь сверху, тихонько посмеиваясь. Она ухмыляется, но теперь уже я прокладываю дорожки поцелуев на её шее. Руки будто сходят с ума – спускаются вниз, распахивают расстегнутую блузку, проходят по груди, очерчивают живот, и ни на миг не отрываются от нежной кожи. Её руки путают мои волосы, прижимают меня к себе и сползают на спину. Я отнимаю свои лишь на пару мгновений, позволяя ей снять с меня расстегнутую рубашку, при этом, не отрываясь, целую её в солнечное сплетение. Легонько оттягиваю губами кожу, прикусываю, целую, прокладываю дорожку к груди. Она выгибается мне на встречу, давая возможность лишить её лифчика. Пара поцелуев, и её настрой меняется – она уже не покорная любовница, она перехватывает инициативу. Теперь я подмята под ней, мои руки подняты вверх, мои бёдра крепко зажаты её ногами. Она тянется, словно кошка, задевая голой грудью мой живот, поднимается выше и вновь жадно набрасывается на мои губы. Её руки лишь на миг ослабляют хватку на моих запястьях, но через секунду я понимаю, что они уже обмотаны тканью и привязаны к изголовью кровати. Подозреваю, что это моя рубашка, но сейчас всё не имеет значения. Она осторожно ложится на меня, очерчивает контур моего тела, целует грудь, слегка прикусывая. Её бесцеремонные руки не останавливаются, лезут под юбку, скользят по бёдрам и ногам. Поцелуй, укус, влажная дорожка языка. Она отстраняется, а я выгибаюсь дугой, пытаясь сохранить контакт. Она дует, и по телу пробегает дрожь. И всё повторяется снова, и ни одна из нас не в силах оторваться.
***
Открыв глаза, я улыбаюсь ночным воспоминаниям, оглядываюсь вокруг, но ни в обстановке, ни в одежде не нахожу следов в подтверждение вчерашнему сумасшествию. Нарциссы уже нет, а подоспевшая мадам Помфри настойчиво вливает мне ещё одну порцию зелья и разрешает покинуть Больничное крыло, убедительно советуя больше не запускать так простуду. «Это игра», - вспоминаю я слова слизеринки и тяжело вздыхаю. Ладно, пора собираться, всё-таки скоро ехать домой. Одевшись, я подхожу к выходу из Больничного крыла. Делаю глубокий вдох – нужно следовать ночным словам.
- Ну, здравствуй, новая жизнь! – тихонько улыбаюсь я и открываю дверь. А за ней меня встречает робко улыбающийся Джеймс, протягивающий букет ромашек.
@темы: ГП, мои карякули, фики
-
-
27.11.2010 в 20:35-
-
27.11.2010 в 21:11-
-
27.11.2010 в 21:11-
-
27.11.2010 в 22:26-
-
27.11.2010 в 22:35-
-
27.11.2010 в 22:41Лично меня немного удивляет такое поведение Лили, в смысле с Нарциссой, но я-то сужу со своей колокольни
Так-то очень правдоподобно, я считаю)))
И стиль мне нравится) читать дальше
-
-
27.11.2010 в 22:47Ну вообще не очень себе представляю Лили канонную - её для этого было слишком мало. Так что писала по тому представлению, какое сложилось у меня за эти годы в фандоме
За исключением некоторых корявостей) О да, я ведь тоже бета
Корявости в студию!
-
-
27.11.2010 в 22:53читать дальше
-
-
27.11.2010 в 22:57На фоне общего стиля странновато смотрится это "с психом".
ладно, подумаю, как исправить
Что за слово такое - "залазят"
И дважды упоминавшиеся чертенята как-то покоробили. Не знаю уж, почему.
я сегодня тоже перечитывала, в одном месте поменяла на бесенят и подумала убрать их вообще. Но пока что они все равно в тексте есть
Искать остальное?)
искать-искать
-
-
27.11.2010 в 22:57-
-
27.11.2010 в 23:01Со временем у меня того...
Присылай
Насчёт психа и чертенят подумаю))
-
-
27.11.2010 в 23:03Насчёт психа и чертенят подумаю))
поздно, я уже исправила))) Лови новую версию на почте
-
-
27.11.2010 в 23:05-
-
27.11.2010 в 23:08-
-
27.11.2010 в 23:08